Неточные совпадения
Княжна Варвара была тетка ее
мужа, и она давно знала ее и не
уважала. Она знала, что княжна Варвара всю жизнь свою провела приживалкой у богатых родственников; но то, что она жила теперь у Вронского, у чужого ей человека, оскорбило ее за родню
мужа. Анна заметила выражение лица Долли и смутилась, покраснела, выпустила из рук амазонку и спотыкнулась на нее.
Она решительно не хочет, чтоб я познакомился с ее
мужем — тем хромым старичком, которого я видел мельком на бульваре: она вышла за него для сына. Он богат и страдает ревматизмами. Я не позволил себе над ним ни одной насмешки: она его
уважает, как отца, — и будет обманывать, как
мужа… Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в особенности!
Напротив, жена ваша докажет вам только, как она же
уважает вас, считая вас неспособным воспротивиться ее счастию и настолько развитым, чтобы не мстить ей за нового
мужа.
Лариса. Что вы говорите! Я
мужа своего, если уж не любить, так хоть
уважать должна; а как могу я
уважать человека, который равнодушно сносит насмешки и всевозможные оскорбления! Это дело кончено: он для меня не существует. У меня один жених: это вы.
«Мама хочет переменить
мужа, только ей еще стыдно», — догадался он, глядя, как на красных углях вспыхивают и гаснут голубые, прозрачные огоньки. Он слышал, что жены
мужей и
мужья жен меняют довольно часто, Варавка издавна нравился ему больше, чем отец, но было неловко и грустно узнать, что мама, такая серьезная, важная мама, которую все
уважали и боялись, говорит неправду и так неумело говорит. Ощутив потребность утешить себя, он повторил...
Она употребила другой маневр: сказала
мужу, что друг его знать ее не хочет, не замечает, как будто она была мебель в доме, пренебрегает ею, что это ей очень обидно и что виноват во всем
муж, который не умеет привлечь в дом порядочных людей и заставить
уважать жену.
Вы скажете, что я тогда и сам поумнею; но жена-то что скажет о таком разумном
муже, если сколько-нибудь себя
уважает?
— Я не говорю: сейчас, завтра… — продолжал он тем же шепотом. — Но я всегда скажу тебе только то, что Привалов любил тебя раньше и любит теперь… Может быть, из-за тебя он и наделал много лишних глупостей! В другой раз нельзя полюбить, но ты можешь привыкнуть и
уважать второго
мужа… Деточка, ничего не отвечай мне сейчас, а только скажи, что подумаешь, о чем я тебе говорил сейчас. Если хочешь, я буду тебя просить на коленях…
— Знаете ли, — шепнула она Варваре Павловне, — я хочу попытаться помирить вас с вашим
мужем; не отвечаю за успех, но попытаюсь. Он меня, вы знаете, очень
уважает.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все
уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не
уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею
мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Жена Прозорова скоро разглядела своего
мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради детей.
Мужа она
уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они жили год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но, к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
Ты,
муж, будь для меня человек лучше других, чтоб я тебя
уважала и с гордостью под руку с тобой шла улицей — тогда я баловать не стану, нет!
Она хотела заставить других
уважать все в своем
муже, а потому гласно оправдывала и его привязанность к Фоме Фомичу.
Вдруг получает она с почты или с нарочным письмо от одной старушки, дальней родственницы ее
мужа, которую она очень
уважала.
Жена должна обходиться с
мужем с уваженьем; тогда и другие станут его
уважать.
Целая жизнь, долгая жизнь с мужем-неровней, которого она при всей любви не может вполне
уважать, беспрестанное столкновение совсем различных понятий, противоположных свойств, наконец частое непонимание друг друга… и сомнение в успехе, сомнение в собственных силах, в спокойной твердости, столько чуждой ее нраву, впервые представилось ей в своей поразительной истине и ужаснуло бедную девушку!..
Ольга Алексеевна. Я ненавижу себя за то, что не могу жить без твоей помощи… ненавижу! Ты думаешь, мне легко брать у тебя деньги… деньги твоего
мужа… Нельзя
уважать себя, если не умеешь жить… если всю жизнь нужно, чтобы кто-то помогал тебе, кто-то поддерживал тебя… Ты знаешь? Иногда я не люблю и тебя… ненавижу! За то, что вот ты такая спокойная и все только рассуждаешь, а не живешь, не чувствуешь…
— Жорж, дорогой мой, я погибаю! — сказала она по-французски, быстро опускаясь перед Орловым и кладя голову ему на колени. — Я измучилась, утомилась и не могу больше, не могу… В детстве ненавистная, развратная мачеха, потом
муж, а теперь вы… вы… Вы на мою безумную любовь отвечаете иронией и холодом… И эта страшная, наглая горничная! — продолжала она, рыдая. — Да, да, я вижу: я вам не жена, не друг, а женщина, которую вы не
уважаете за то, что она стала вашею любовницей… Я убью себя!
А между тем Юлинька никак не могла полюбить своего
мужа, потому что женщины ее закала не терпят, даже презирают в мужчинах характеры искренние и добрые, и эффектный порок для них гораздо привлекательнее; а о том, чтобы щадить
мужа, хоть не любя, но
уважая его, Юлинька, конечно, вовсе и не думала: окончив одну комедию, она бросалась за другою и входила в свою роль.
— Уж вы, ветреник! положись на вас! Я вас жду к обеду, князь. Мы обедаем рано. И как я жалею, что на этот случай
муж мой в деревне! как бы рад он был вас увидеть! Он так вас
уважает, так душевно вас любит!
Освободившись от одежи, Надежда Федоровна почувствовала желание лететь. И ей казалось, что если бы она взмахнула руками, то непременно бы улетела вверх. Раздевшись, она заметила, что Ольга брезгливо смотрит на ее белое тело. Ольга, молодая солдатка, жила с законным
мужем и потому считала себя лучше и выше ее. Надежда Федоровна чувствовала также, что Марья Константиновна и Катя не
уважают и боятся ее. Это было неприятно, и, чтобы поднять себя в их мнении, она сказала...
Если иностранные Писатели доныне говорят, что в России нет Среднего состояния, то пожалеем об их дерзком невежестве, но скажем, что Екатерина даровала сему важному состоянию истинную политическую жизнь и цену: что все прежние его установления были недостаточны, нетверды и не образовали полной системы; что Она первая обратила его в государственное достоинство, которое основано на трудолюбии и добрых нравах и которое может быть утрачено пороками [См.: «Городовое Положение».]; что Она первая поставила на его главную степень цвет ума и талантов —
мужей, просвещенных науками, украшенных изящными дарованиями [Ученые и художники по сему закону имеют право на достоинство Именитых Граждан.]; и чрез то утвердила законом, что государство,
уважая общественную пользу трудолюбием снисканных богатств, равномерно
уважает и личные таланты, и признает их нужными для своего благоденствия.
Я его таю; я никому и никогда, кроме тебя, не поднимала еще с него завесы; но пусть они взглянут на мое настоящее: у меня есть
муж, которого я
уважаю, если не за сердце, то по крайней мере за ум; и вот эти люди поняли меня как пустую, ветреную женщину, которая готова повеситься на шею встречному и поперечному…
Иван Михайлович. Многое мне вам сказать нужно, да не стану говорить при вашей жене, сударь, и при моей дочери. Вы считаете честным восстановлять дочь против отца, а я старого века, да знаю, что коли жена отца не
уважает, так ей грош цена, а коли
мужа не
уважает — еще того хуже.
«Никогда, — говорю, — сердце не заезжий двор: в нем тесно не бывает. К отцу одна любовь, а к
мужу — другая, и кроме того…
муж, который желает быть счастлив, обязан заботиться, чтобы он мог
уважать свою жену, а для этого он должен беречь ее любовь и почтение к родителям».
Он старших
уважал, зато и сам
Почтительность вознаграждал улыбкой
И, ревностный хотя угодник дам,
Женился, по словам его, ошибкой.
В чем он ошибся, не могу я вам
Открыть, а знаю только (не соврать бы),
Что был он грустен на другой день свадьбы,
И что печаль его была одна
Из тех, какими жизнь
мужей полна.
По мне они большие эгоисты, —
Всё жен винят, как будто сами чисты.
«Откуда ты?» — «Не спрашивай, мой друг!
Я был на бале!» — «Бал! а что такое?» —
«Невежда! это — говор, шум и стук,
Толпа глупцов, веселье городское, —
Наружный блеск, обманчивый недуг;
Кружатся девы, чванятся нарядом,
Притворствуют и голосом и взглядом.
Кто ловит душу, кто пять тысяч душ…
Все так невинны, но я им не
муж.
И как ни
уважаю добродетель,
А здесь мне лучше, в том луна свидетель».
Евгения Николаевна. Таким, что тебе двадцать пять лет, а
мужу твоему сорок пять лет; но, при такой разнице в летах, вряд ли женщине естественно питать к мужчине какую-нибудь особенно уж пламенную страсть, и у вас, я думаю, стремления даже совершенно разные: тебе, вероятно, иногда хочется поболтать, понежничать, поминдальничать, а почтеннейший Александр Григорьич, как я его ни
уважаю, но совершенно убеждена, что он вовсе не склонен к этому.
Евгения Николаевна(усмехаясь злою улыбкой). Во всех этих словах твоих, Клеопаша, что ни слово, то неправда. Ты говоришь: «любишь
мужа». Так ли ты выразилась? Ты его
уважаешь — это так! И он совершенно достоин того!..
Борис Андреич охотно беседовал с Петром Васильичем точно таким же образом, как беседовали они до свадьбы; и Верочка умела говорить с ним, а
мужа своего она уж очень
уважала и, при всей своей несомненной привязанности к нему, не знала, что ему сказать, чем занять его…
Я была бы почти счастлива, совершая долг свой, если бы… я могла
уважать моего
мужа.
«Было время, — написала она, — что вы мне нравились, и я способна была увлечься вами, а увлечениям моим я не знаю меры, но вы не умели
уважать благороднейшего моего
мужа, и я никогда не пойду за вас.
Однажды, подвыпив, он сознался мне, что «узасно» любит меня и
уважает, потому что Александра Ивановна рассказала ему, как я к ней заботливо отношусь, как помогал ее покойному
мужу и ей.
В этом мае Леля уже замужем.
Муж ее красив, богат, молод, образован, всеми
уважаем, но, несмотря на всё это, он (совестно сознаться перед поэтическим маем!) груб, неотесан и нелеп, как сорок тысяч нелепых братьев.
Чувство дружбы, которое бывает так сильно в детях, она сохранила до сих пор, и очень возможно, что она только
уважала Подгорина и любила как друга, влюблена же была не в него, а в эти свои мечты о
муже и детях.
В тоне Виктора Павловича она прочла приговор
мужу. И ему больно за Александра Ильича, — ему, человеку служебной карьеры, никогда не знавшему ничего, кроме чиновничьих своих обязанностей. Но он имеет право
уважать себя… Прошлое его вяжется с настоящим… Он честен, стоит за закон, строг к себе, пользуется властью не для суетных услаждений сословного или светского чванства.
Графиня опомнилась. Под влиянием неизмеримого горя она не сумела скрыть холодное равнодушие, с которым относилась к своему
мужу. Этот человек, которого она любит столько лет и которого она
уважает, осудит ее за это. Ей было больно.
— Да, да… Я люблю
мужа,
уважаю и во всяком случае дорожу покоем семьи. Скорей я позволю убить себя, чем быть причиной несчастья Андрея и его дочери… И я прошу вас, Иван Михайлович, ради бога, оставьте меня в покое. Будемте по-прежнему добрыми и хорошими друзьями, а эти вздохи да ахи, которые вам не к лицу, бросьте. Решено и кончено! Больше ни слова об этом. Давайте говорить о чем-нибудь другом.
— С какой стати, мой друг, затеваешь ты подобное объяснение? — выговорил он наконец. — Точно мы не живем вместе, не видимся каждый день. Если я меняюсь, то на твоих глазах. И странно было бы требовать от меня все тех же увлечений, какие извинительны были в мальчике. Да и что за экзамены между
мужем и женой, привыкшими
уважать друг друга?
— Недоверие доказывает, что ты меня не любишь. А недоверие к будущему
мужу доказывает, что ты его не
уважаешь.
— Удивительно, как это вы сами не можете понять! — продолжала Лубянцева, пожав плечами. — Поймите, что вы затеваете не совсем красивую игру. Я замужем, люблю и
уважаю своего
мужа… у меня есть дочь… Неужели вы это ни во что не ставите? Кроме того, вам, как моему старинному приятелю, известен мой взгляд на семью… на семейные основы вообще…
Скромность она не
уважала и без всякого стыда рассказывала самые ужасные вещи о том, как грубо и бесцеремонно она обращается с
мужем.